Чтобы не допустить повторения ситуации, Юрасик решил выйти из класса и подождать возвращения учителя в коридоре. Но не успел. Мухин заметил, как он неуклюже пробирается через все верстаки к выходу, и в два прыжка преградил ему путь. Глеб оторвался от своего занятия и взглянул в их сторону. Он тоже помнил ту безобразную сцену, когда Мухин и компания глумились над Карасевым, а потом схватили его яркий рюкзачок и принялись играть им, словно волейбольным мячом. А Карасев, жалкий и неповоротливый, кружился между ними и просил вернуть его портфель, чем вызывал еще больший смех и гнусные остроты своих мучителей. И сейчас, судя по всему, все повторится. «Ну почему он позволяет так с собой обращаться? — подумал Глеб, глядя, как щуплый Мухин наскакивает на Юрасика. — Он же явно сильнее. Врезал бы ему разок между глаз. Ох уж мне эти шахматисты!»
Глебу совершенно не хотелось вмешиваться. Он же не Бэтмен, заступник всех обиженных и оскорбленных! Каждый должен уметь постоять за себя. Кто виноват, что Карась такой тюфяк и слюнтяй?
Измывательство над Юрасиком набирало обороты. Его рюкзачок уже оказался в руках злорадно хохочущего Семака.
— Отдай! — воскликнул Юрасик, и его жалобный голос резанул Глеба по сердцу. Он крепко сжал в руке ножку готового стульчика и вышел из-за верстака.
— Эй вы, уроды, быстро отдали рюкзак, — спокойно, но решительно произнес он. Мухин, Семак и Загоркин в изумлении оглянулись — в первый раз за шесть лет за Юрасика кто-то вступился.
— Ты чего, Елизаров, заболел? Это же Карасев. Какое тебе до него дело? — сказал Мухин. — Радуйся, что тебя никто не трогает.
— Я повторять не буду, — проговорил Глеб и поднял стул над головой. — Если на счет три рюкзак не окажется у Карасева, Семаку прилетит по кумполу, и не слабо. Раз, два…
— Он псих, по ходу, — с опаской сказал Семак, ища поддержки у Мухина.
— Псих, — согласился Глеб, — и справка имеется. Мне ничего не будет, а ты встретишь лето в больнице. Два с половиной… три!
Семак торопливо запустил рюкзаком в Карасева. Тот схватил его и прижал к себе, не веря, что все так быстро закончилось.
— Иди в коридор, — сказал ему Глеб и добавил, глядя на недоброжелательные лица одноклассников: — Кто его еще тронет — покалечу!
Юрасик в обнимку с рюкзаком исчез за дверью. Глеб опустил стул и тоже пошел к выходу, все так же крепко держа его за ножку.
— Ты смотри, Елизаров, — бросил ему вслед Мухин. — Мы этого так не оставим. Теперь ходи и оглядывайся.
— Ты завтра можешь очень пожалеть, что связался с нами, — подхватил Семак.
— Завтра? — Глеб остановился возле двери.
— Завтра, завтра, — подтвердил Загоркин.
— Ну завтра так завтра, — весело заметил Глеб и неожиданно захохотал.
Мухин и остальные переглянулись в недоумении.
— Чего тут смешного? — озадаченно поинтересовался Семак. — Чего он ржет?
— Ку-ку словил, вот чего, — сказал Мухин. — Похоже, он и правда свихнулся. Что с него взять, с придурка?
Одноклассники вслед за Мухиным медленно разбрелись по местам. А Глеб, продолжая смеяться, вышел в коридор. Взволнованный и смущенный Юрасик ждал его возле окна.
— Тебе, Юрок, надо что-то менять в своей жизни, — сказал ему Глеб. — Иначе ты до одиннадцатого класса будешь мишенью для всяких дураков вроде Мухина. Бросай шахматы и иди заниматься боксом. Ну, или борьбой для толстых людей. Как она там называется?
— Сумо, что ли?
— Во-во, сумо. В тебе же столько весу, как в трех Мухиных! Чего ты ему не врезал как следует? Его же по кускам потом собирали бы!
— Я не могу ударить человека, — смущенно признался Юрасик.
— Не можешь ударить? — Глеб почесал затылок. — Да, это проблема. Тогда в следующий раз знаешь что? Ты просто на него сядь!
Все домашние дела закончились в этот вечер довольно быстро, и в половине двенадцатого Лена уже справилась с уборкой кухни. В последний раз протерев стол, девочка вдруг подумала, что Глеб был прав: зря она каждый вечер наводит порядок и стирает грязные детские вещи. Какая разница, зашила ли она дырку на Анюткиных колготках и погладила ли Сашину рубашку, если утром все будет так, как было в настоящий день? Получается, что и готовить на завтра тоже бесполезно. Ведь плоды ее сегодняшнего труда все равно исчезнут. Но как оставить немытую посуду или грязную плиту? Как лечь спать, зная, что у Вовы разорваны кроссовки, а у Андрейки к школьным брюкам прилипла жвачка? Это просто невозможно!
Лена проверила спящих братьев, потом пошла в комнату, которую делила с младшей сестрой. Анютки сегодня не было, она осталась в саду на пятидневке. А завтра утром сестра вновь окажется дома, потому что сад не работал все праздники вплоть до четырнадцатого мая. Так что ни завтра, ни в понедельник в школу идти не придется. Разбирая свою кровать, Лена отметила, что делает это практически в первый раз за всю обратную неделю. Обычно ее воспоминания обрывались резко и неожиданно, в самый неподходящий момент. Вчера, например, она вышла в подъезд, чтобы шугануть дерущихся котов — и все. Дальше провал. Проснулась утром. Странно, ведь раньше, в нормальной жизни, такого не было. И почему это происходит только с ней?
Лена юркнула под одеяло и сладко потянулась. Как хорошо! Как приятно вечером забраться в постель и расслабиться! Шутка ли — с прошлого четверга она не ложилась в свою кровать, а только вставала с нее!
Лене не спалось. Она так отвыкла ложиться рано, что не могла уснуть сразу. Лежала с открытыми глазами и прокручивала в голове события последних дней. Особенно ее радовало, что у них появился хоть какой-то шанс на возвращение. В воскресенье после поездки на раскопки казалось, будто выхода вовсе нет… Но теперь все обязательно будет хорошо, стоит только дождаться профессора Карасева. Уж если им не поможет специалист по древним цивилизациям…